Шёл по пустыне человек,
Рукою пот с лица стирал.
Вдруг видит – впереди мираж...
«Пойду-ка, - думает, - туда».
Подходит, видит: бог ты мой! –
Шатёр, и рядом – бес сидит,
И говорит: «Устал поди?
Присядь, с дороги отдохни,
Попей воды, зайди в шатёр
И посмотри по сторонам».
Напился вдоволь человек
И сразу стало хорошо,
Но грустно так, что спасу нет.
«Зайду-ка, - думает, - я внутрь».
Зашёл – и видит, что вокруг
Повсюду зеркала висят.
Вот подошёл он к одному
И от восторга рот открыл:
Увидел он себя в шелках,
Расшитых золотом до пят.
Пошёл он дальше, видит – стол:
На нём всех яств не перечесть,
Такие вкусные на вид,
Что аж желудок повело,
А запах этот, так хорош,
Что невозможно устоять.
Он сел, поел и снова рад –
Такого он не ожидал!
Проходит дальше, видит вновь
Огромный и роскошный зал,
А в центре зала на коврах –
Ценнейших россыпи камней,
И злата – хоть купайся в нём,
Что не приснится и во сне.
Тут человек не утерпел,
И стал руками загребать
Всё, до чего достать он мог.
Карманы полные набил,
И с чувством, что разбогател,
Шатёр стал дальше обходить.
«Мои владенья», - думал он,
Забыв, о том, что он здесь – гость.
И, шествуя среди зеркал,
Любуясь образом своим,
Не видел он, как за спиной
Ему знакомый бес возник.
Бес человеку говорит:
«Тебе понравилось? Я рад!
Теперь изволь мне заплатить
За зрелища и за еду».
Тут человек остолбенел.
Он вспомнил, кем сюда зашёл,
Что пил и ел, и что ещё
Карманы золотом набил.
Взмолился он: «Помилуй, бес!
Тебе мне нечем заплатить!»
А тот в ответ: «Неправда, есть!
Мне лишь нужна твоя душа».
* * *
Пустыня. Тихо, как в гробу.
Три грифа рвут на клочья труп.
Они приметили давно
Того, кто по пустыне шёл,
Того, кто с бесом говорил,
Того, кто пил из родника.
Не понял он, что в зеркалах
Был лишь мираж и колдовство –
Мираж того, о чём мечтал.
Не понял он, что наяву
Всё так же был в лохмотьях он,
Что ел лягушек и червей,
Что сор руками загребал,
И радовался, что богат,
А бесу, что всё это дал,
Душой своею заплатил.